Background Image
Table of Contents Table of Contents
Previous Page  99 / 166 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 99 / 166 Next Page
Page Background

97

Только тут не ошибка ль, эстонки?

Есть куда же меня виноватей.

Но пришли, так давайте калякать,

Не часы ж, не умеем мы тикать.

Может быть, вы хотели б поплакать?

Так тихонько, неслышно... похныкать?

Иль от ветру глаза ваши пухлы,

Точно почки берез на могилах...

Вы молчите, печальные куклы,

Сыновей ваших... я ж не казнил их...

Я, напротив, я очень жалел их,

Прочитав в сердобольных газетах,

Про себя я молился за смелых,

И священник был в ярких глазетах.

Затрясли головами эстонки.

"Ты жалел их... На что ж твоя жалость,

Если пальцы руки твоей тонки,

И ни разу она не сжималась?

Спите крепко, палач с палачихой!

Улыбайтесь друг другу любовней!

Ты ж, о нежный, ты кроткий, ты тихий,

В целом мире тебя нет виновней!

Добродетель... Твою добродетель

Мы ослепли вязавши, а вяжем...

Погоди – вот накопится петель,

Так словечко придумаем, скажем..."

Сон всегда отпускался мне скупо,

И мои паутины так тонки...

Но как это печально... и глупо...

Неотвязные эти чухонки...

Это стихотворение – отклик И.Ф.Анненского на жестоко подавлен-

ные революционные выступления в Эстонии (1905-906 гг.); старые эстонки

– матери казненных. Иннокентий Федорович как-то заметил, что Достоев-

ский «был поэтом нашей совести», и эту характеристику с полным правом

можно отнести к нему самому. Диалог с мерещащимися герою тенями об-