20 / 112
18
ным; он занимался текстами и их истолкованием, но не был филологом;
его привлекала не религия, а теология и теологический тип интерпретации,
для которого текст сакрален, однако он не был теологом и даже не особен-
но интересовался Библией; он родился писателем, но пределом его мечта-
ний была книга, целиком составленная из цитат; он первым в Германии
перевел Пруста (вместе с Францем Хесселем) и Сен-Жон Перса, а до того
бодлеровские «Tableaux parisiens», но не был переводчиком; он рецензиро-
вал книги и написал немало статей о писателях, живых и умерших, но не
был литературным критиком; он создал книгу о немецком барокко и оста-
вил огромную незавершенную работу о Франции девятнадцатого века, но
не был историком ни литературы, ни чего бы то ни было еще; я надеюсь
показать, что он был мастером поэтической мысли, притом что ни поэтом,
ни философом он тоже не был»
50
. Мысль В. Беньямина маргинальна, она
«пропитана» желанием преодолеть (деконструировать) традиционный дис-
курс как философии, так и истории. И совершенно неслучайно его крити-
ческая интенция часто направляется к ключевым манифестациям модерна,
того самого континуума, на краю которого и оказывается В. Беньямин. Его
творчество – это маргиналия модерна (Нового времени).
С самого раннего детства Беньямин чувствовал себя саботажником, о
чем прекрасно свидетельствует его автобиографическое сочинение «Бер-
линское детство на рубеже веков»
51
, в котором осуществляется попытка
прописать «восприятие большого города ребенком из буржуазной семьи».
Этот текст написан в 1932 г. в Париже как прощание с Берлином, городом,
в который В. Беньямин никогда больше не вернется. Но мотив ностальгии
не ведущий в этом произведении. Элегические тона скрывают тонкое опи-
сание классовой дифференциации, бедности, «буржуазной» духовности и
истоков (имманентного) противостояния В. Беньямина культуре эпохи
классического капитализма. Об этом точно пишет А. Любинский: Бенья-
мин «хочет превратить совокупность идей, характерных для определенно-
го времени, да и сам исторический процесс, в глубоко личное пережива-
ние. Речь идет ни много ни мало, как о неизбежной гибели буржуазии под
ударами победоносного пролетариата, более того, вскрываются даже ста-
дии этой борьбы: речь идет о «буржуазной филантропии», которая своим
50
Арендт Х. Вальтер Беньямин // Арендт Х. Люди в темные времена. М., 2003. С.178.
51
«Я прибегал к саботажу, чтобы улизнуть от мамы. Самое милое дело – во время «покупок»,
причем я саботировал их с упрямым своеволием, нередко приводившим маму в отчаяние. Я
завел себе привычку на улице всегда на шаг отставать от нее. Как будто я ни за какие коврижки
не согласен идти с кем-то единым фронтом, хотя бы и с мамой» (Беньямин В. Берлинское дет-
ство на рубеже веков. М., 2012. С.114,115).