40 / 110
38
…и вот он,
священный Кремль,
светлый и тихий-тихий, весь в
воздухе…Тихий дворец <…>Москва и даль.
Горкин велит остановиться.
Крестимся на Москву внизу.
Там, за рекой, Замоскворечье, откуда
мы.
Утреннее оно, в туманце.
Свечи над ним мерцают
–
белые колоколенки
с
крестами.
Слышится редкий благовест» [7, c.71].
Нетрудно заметить, насколько текст Шмелева «активен» в
выражении авторской позиции через пространственную образность,
которая оказывается необходима для утверждения сакральности
православного русского бытия, единого и «сверху», и «снизу».
Итак, на приведенных нами избранных примерах из произведений
И.С. Шмелева можно убедиться, насколько концептуальным был для его
художественного сознания
топос реки
– один из ведущих культурных
топосов. Его актуализация в текстах писателя способствовала тому, что
повествование
обретало
духовную
глубину,
онтологическую
масштабность.
II.3. Мотив тишины в прозе Ив. Шмелева
Творчество И.С. Шмелева содержит в себе отражение многих
важнейших для национального самосознания представлений о человеке и
мире. Эти представления выявляются и эксплицитно, в открыто
заявленных автором постулатах, они ведут у Шмелева движение сюжета
его произведений, а зачастую бывают выражены на подтекстово-
ассоциативном уровне, формируя лейтмотивную структуру его
текстов [1].
В рамках данного параграфа рассмотрим один из
концептообразующих мотивов прозы писателя – мотива
тишины.
Он
пронизывает собой все творчество Шмелева и имеет свою
контекстуальную динамику. При этом главной задачей этого небольшого
исследования будет не столько собственно текстуальный анализ
шмелевских текстов, сколько введение их в контекст христианской
сакральной традиции и традиции древнерусской литературы в
обозначенном ракурсе.