98 / 186
96
повторению) у Фелман, действительно отчасти переводящей исторический
опыт в сферу трансцендентного
300
.
Кроме того, в 1990-2000-е гг. существенно изменились
методологические приоритеты: акцент на ограниченности репрезентаций и
«негативности» сменился интересом к «коммунитарности» опыта,
разделяемого благодаря разного рода практикам (визуальным,
коммеморативным и т.д.). Отмеченная критика и изменение контекста
полемики заставили Фелман несколько скорректировать свое понимание
травмы
– перенести акцент с психоаналитического контртрансфера в
эпистемологическую сферу, сконцентрировавшись не столько на
«негативной» стороне кризиса свидетельства, сколько на акте суждения и
его сложных отношениях с судопроизводством. По ее мнению, судебный
процесс необходимо воспринимать не просто как инструмент поддержания
закона. Именно там, где суждение не может быть однозначным, и суд,
признавая это, затрудняется вынести определенный вердикт, именно там
выходит на поверхность то самое лакановское Реальное, которое Фелман
называет теперь «юридическим бессознательным».
Исследовательница подчеркивает, что выработка суждения в ходе
судебного процесса преследует не столько цель наказания, но представляет
собой «символический выход из несправедливости травматической
истории – освобождение от самого насилия»
301
. Весь ХХ век, начиная с
дела Дрейфуса, по ее мнению, оказывается серией судебных процессов:
турецко-армянский процесс 1921 г., Нюрнберг, суд над Эйхманом, дело
Симпсона, процесс Ирвинг против Липштадт в Англии, дело Клауса Барби
во Франции, суд над офицерами «грязных войн» в Аргентине, военные
трибуналы в Руанде и Югославии. Каждый раз суд и закон оказываются
ответственными за то, что выходит за рамки их когнитивной
компетентности: они решают уже не вопрос о вине или невиновности
отдельного человека (Эйхмана, Симпсона или кого-то еще), но должны
вынести суждение о проблеме антисемитизма, расовой травмы, домашнего
насилия и т.д. Суд каждый раз превращается в «театр справедливости»,
принципиально важным измерением которого становится возможность
300
LaCapra D.
Representing the Holocaust: History, Theory, Trauma. N.Y.: Cornell
University Press, 1994. Р. 4;
LaCapra D.
History and Memory after Auschwitz. Ithaca, 1998.
Р. 77. Подробнее см. гл. 3.2. Возможно, ЛаКапра несколько упрощает ее позицию:
Фелман признает значение «проработки прошлого» (
Felman S., Laub D
. Testimony.
Р. 28, 51, 55), но придает ей второстепенное значение.
301
Felman S
. The Juridical Unconscious. Р. 1.